С клекотом на толстой ветке переступил тяжелыми лапами старый, как побитый молью, гриф падальщик. Слезящиеся круглые глаза, изредка смаргивая гной, следили за гостьей леса. Шелушащиеся когти, рвали борозды в коре, сыпля вниз труху. Лысая, цвета подтухшего мяса, голова и шея, поворачивались, держа путницу под прицелом.
- Ээван, - клацнул клюв, будто выплевывая трупный ошметок, - аааргх, - расправились лохмотья крыльев, тяжелый толчок, погнувший ветку. И с натугой, но и целеустремленностью нагруженного мессершмитта, гриф начал подъем в темное небо. Выше, еще выше, но не растворяясь, а становясь зловещей кляксой.
И, удар клюва разбил небосвод, как елочный шар изнутри. Обрушивая на вампира безжалостный удар солнца в самом зените. Плети лучей хлестали, взрывали, разламывали тело, медленно, бездушно, будто с исследовательским интересом, как пытливый ребенок палит на горелке, разрывает на части, копается в шестеренках механизма заводной куклы.
И когда уже порыв ветра начинает разносить истончающуюся пыль лица, шеи, плеч, груди, бедер, ног вампира, все схлопывается, погружаясь во мрак.
- У Вас красивая форма костей, - вежливо констатирует очаровательный юноша с длинными белыми волосами, присев на край открытого гроба с вампирессой.
Комната не изменилась, осталась все той же, привычной хозяйке борделя, милой спальней в милом особнячке, но место кровати занимал массивный каменный гроб, будто похищенный из усыпальницы, но выстланный изнутри ее постельным бельем.

- О, да, у Байеров еще много достоинств, - улыбнулся юноша, и полуобнял вампирессу за плечи, поддерживая, и помогая ровно сидеть в гробу. Взгляд его устремился на зеркало, венчавшее туалетный столик. Вампир там, понятно, не отражался, но вскоре перестала отражаться и спальня, и гость. Поверхность подернулась пленкой и будто истаяла. Из открытого зева пахнуло сладким запахом гари, сжигаемых человечьих останков. Надвинулась панорама старинного городка с заколоченными ставнями домов, тянущимися столбами дыма пожарищ. По улицам ходили странные существа с длинными клювами масок, в плащах и с острыми палками, тыкая в валявшиеся в тени домов тела, стуча в двери, и рисуя знаки на них. Следом шли закованные в железо фигуры, острыми крючьями выволакивая мертвых и полумертвых людей, и таща их в ямы, где тлели уже их предшественники. Неумолчно и зловеще над городком стелился звон колоколов.
Всполох неоновых огней сменил ретроспективу, освещая буйный, веселящийся, фонтанирующий рекламами, город из стекла и стали. Небоскребы тянулись в небо, поток автомашин тек в артериях улиц, подсвечивая их алым заревом стоп-сигналов. На бульварах кипели водовороты из горожан, всасываемых и выплевываемых порталами дверей баров, магазинов, клубов, ресторанов. Вдруг, одна из фигур скрючилась в приступе безудержного кашля, роняя сквозь пальцы ладони, сковавшей рот, алые капли на асфальт. И тут же все отпрянули в разные стороны, расчищая пятачок, где несчастный захлебывался, клонился к земле, и замирал нелепой кляксой на мостовой. А в другом конце так же разрывался водоворот, и люди метались, пытаясь спрятаться, вылиться в провалы узких улочек меж домами, бежать прочь, дальше, не дыша, надеясь.
Под солнцем, лизнувшим этот же город утром, или может уже через несколько дней, брошенные машины топорщились распахнутыми дверцами, осколки выбитых витрин и окон, блеском покрывали асфальт. Мусор носился по улице в порывах ветра. Одичавшая собака, со свалявшейся шерстью, тащила оторванную детскую ногу в ярком, красном сандалике и носке со смешным утенком.
А сквозь это все наплывали богатые баварские пашни, с ангаром, украшенным готической вязью – Шмалленберг, и тушами тучных коров, подвешенными на крюках под потолком.
-И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
Речитативом, тяжелым, глухим голосом донеслось из зеркала.
- На чьей стороне ты выступишь в последней битве? – нежно шепнул блондин на ухо Гизеллы.

Отредактировано Атраморс (2012-06-15 11:32:03)

Юноша совершенно не солидно хихикнул. Он все время забывал, что большинство детей земли прибывали в иллюзии исковерканного знания правил последней битвы.
- Отсидеться не удастся, никому, и не мечтай, девочка.
Окружение завертелось, как стеклышки в калейдоскопе и остановилось небольшой офисной комнатой, какой то провинциальной киностудии. По стенам были развешаны фото кинопроб Мерилин Монро, Джины Лоллобриджиты,  Бриджит Бардо, и еще многих известных и малоизвестных лиц. Юноша в канареечном пиджаке, голубой рубашке, розовой блестящей бабочке и роговых очках, чем то напоминающий Мартина Скорсезе, если бы тому вдруг пришла блажь отрастить волосы и собрать в хвост, сидел за столом, заваленным разноцветными папками.
- Сокровище мое, - как заправский импресарио заголосил он, - некий величайший режиссер сейчас собирается снимать фильм, это будет шедевр, возьмет оскаров во всех номинациях. И я вспомнил о тебе, ты оценила это, детка?
Кивнув на мягкий стул перед столом, он подобрал несколько папочек.
- Садись, смотри, пока есть выбор. Вампиры, оу, дети ночи, - он открыл первую розовую , - Он и Она. Гиз и Эван. Он в легионе демонов, она за светлые силы, - папочка содержала даже нарезанные кадры проб. Эван в красном панцире и шлеме с трезубцем в руке, на фоне невозможнейших рож демонов. Гизелла в стальных доспехах и с сияющим мечом в руке. – И вот, они встретились в разгар сечи, - раскадровка споро показала, как воин армии демонов, в наглухо скрывающем лицо забрале, бьет светлого рыцаря в грудь, едва не пробивая нагрудник, а рыцарь в ответ вздымает меч и разрубает шлем, почти отделяя голову противника от тела. – Нет повести печальнее на свете, - юноша промокнул несуществующую слезинку, - Какая сила эмоций, - затухающий взор Эвана, пил горе с любимого лица вампирессы, губы пытались что-то прошептать, а тело таяло навсегда, безвозвратно, безнадежно. И вскинув лицо к расколовшемуся небу , баюкая на руках истончавшиеся останки, она выла, совершенно не слышная в шуме битвы.
- Тут есть и такой вариант, - юноша достал последнюю фотографию в этой папке – вампир в алом панцире, сбросив шлем, кричал, над таявшим сияющим телом, пробитым трезубцем.
- Зрители будут плакать, горше, чем в конце Титаника, там ведь была еще надежда на встречу, после, за гранью.
- А вот возможно и так, - перед Гизеллой шлепнулась зеленая папочка, - Он и Она встречаются в светлых легионах, бьются плечо к плечу, прикрывают и спасают друг друга и не раз, и в конце вместе, счастливые, уходят в зарю нового мира. Я так и вижу, два силуэта, держась за руки, на фоне восходящего солнца, которому теперь могут радоваться вновь, ибо стали людьми. И титры.
Следующая голубенькая пачка, упала рядом.
- Он и Она, встречаются в легионе тьмы. Их сила, ярость, мощь не знают предела, враги трепещут. И на балу победителей, во дворце сатаны, они предаются разнузданному свальному греху прямо в пиршественной зале, среди таких же страстных демонов, - юноша причмокнул, представляя картину.
- Выбирайте. Ээээх, люблю свою работу, - Арий забросил руки за голову, сладко потянулся откидываясь на спинку стула, и закинул ноги в щегольских казаках на край стола.

«Вампиры тоже плачут? Интересно как» размышлял про себя Арий. «Достаточное количество жидкости в инфицированной крови, и слезные железы продолжают свою работу. И как можно по-дилетански считать, что вампир мертв. Нет, просто принцип функционирования его тела отличается от обычного человеческого. В них, ноосферату,  даже остается слишком много этого самого человеческого. Болезни еще сравнительно юного, по вампирским меркам, возраста. Вот со временем, некоторые из них уже начинают приходить больше к сути другой ступеньки развития, но все равно, как за ноги, их держит прошлое, эмоции, страсти, надежды, месть.»
- Ну что вы так расстроились, дорогая, - сочувственно произнес, доставая и протягивая ей большой, носовой платок, - даже чистый, не стесняйтесь. Право, грустного здесь мало, больше вселяющего надежду. А почему бы не дать ее каплю, если уж вы меня смогли дернуть в свой сон. Может в Вас живет дар провидицы? Злого умысла никакого не имею, это просто благодарность за такую негаданную встречу.
«Ох уж эти женщины, нет, чтобы обрадоваться открывшейся возможности и полученному кусочку знаний. Знаю, сколько недо-медиумов стараются, сжигают тонны масел, слепнут от напряженного вглядывания в хрустальные шары, хрипнут чревовещая всякие глупости, лишь бы получить такую весть. А здесь что-то сработало, неосознанно, спонтанно.»
- Знаете, я совсем не в восторге изображать шута в чужом сне, - интимно-доверительно продолжил он, протягивая второй платок, - Даже перед такой восхитительно прекрасной дамой, хорошо воспитанной при том. У меня много своих дел. И, поверьте, вот ничего мне от вас не нужно. Хотя, вижу, Вы уже готовы предложить все. Не надо только рвать одежду на себе, предлагая страсть, - усмехнулся он, просто шутя, чтобы разрядить обстановку. – Вы, вижу, не поняли главного. Я не знаю в каком лагере выступите Вы, а в каком Эван. Узнавать это Вам. И решать, что сделать, чтобы оказаться с ним, тоже Вам самой. Вопросы, вопросы, вопросы.
«Ах, должны же быть у меня хоть какие-то развлечения»
- К ангелам, предполагаю, обращаться бесполезно, они снобы и самоуверенные зануды. Демоны может посговорчивее. Впрочем, Вы же дама умная, хитрая, расчетливая, сами справитесь.
Арий помахал рукой и начал истаивать на стуле.